Неточные совпадения
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний,
ближайший к реке
дом; в последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
— Сударыня! здесь, — сказал Чичиков, — здесь, вот где, — тут он положил руку на сердце, — да, здесь пребудет приятность времени, проведенного с вами! и поверьте, не было бы для меня большего блаженства, как жить с вами если не в одном
доме, то, по крайней мере, в самом
ближайшем соседстве.
Хиония Алексеевна замахала руками, как ветряная мельница, и скрылась в
ближайших дверях. Она, с уверенностью своего человека в
доме, миновала несколько комнат и пошла по темному узкому коридору, которым соединялись обе половины. В темноте чьи-то небольшие мягкие ладони закрыли глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: «Угадайте кто?»
Старая Сухаревка занимала огромное пространство в пять тысяч квадратных метров. А кругом, кроме Шереметевской больницы, во всех
домах были трактиры, пивные, магазины, всякие оптовые торговли и лавки — сапожные и с готовым платьем, куда покупателя затаскивали чуть ли не силой. В
ближайших переулках — склады мебели, которую по воскресеньям выносили на площадь.
Рогожские наотрез отказались возить подаяние в пересыльный замок и облюбовали для раздачи его две
ближайшие тюрьмы: при Рогожском полицейском
доме и при Лефортовском.
По субботам члены «Русского гимнастического общества» из
дома Редлиха на Страстном бульваре после вечерних классов имели обычай ходить в
ближайшие Сандуновские бани, а я всегда шел в Палашовские, рядом с номерами «Англия», где я жил.
Другие называли Огибенина просто «Еграшкой модником». Анфуса Гавриловна была взята из огибенинского
дома, хотя и состояла в нем на положении племянницы. Поэтому на малыгинскую свадьбу Огибенин явился с большим апломбом, как один из
ближайших родственников. Он относился ко всем свысока, как к дикарям, и чувствовал себя на одной ноге только с Евлампией Харитоновной.
Доктор пригласил меня переехать к нему, и в тот же день вечером я поселился на главной улице поста, в одном из
домов,
ближайших к присутственным местам.
В селение Акур-Дата мы прибыли засветло. Почти все орочи были
дома. Недостаток собачьего корма привязал их к месту. Туземцы промышляли пушнину в
ближайших к селению окрестностях по радиусу, определяемому тем количеством груза, который каждый из них мог унести на себе лично.
Сначала, дескать, князь почтил его своею доверенностью в делах с известным «персонажем» (с Настасьей Филипповной); но потом совсем разорвал с ним и отогнал его от себя со срамом, и даже до такой обидной степени, что в последний раз с грубостью будто бы отклонил «невинный вопрос о
ближайших переменах в
доме».
Таким образом, к концу первого года, проведенного Женею в отцовском
доме,
ближайший круг ее знакомства составляли: Вязмитинов, Зарницын, дьякон Александровский с женою, Ольга Саренко, состоявшая в должности наблюдателя, отряженного дамским обществом, и доктор. С женою своею доктор не знакомил Женни и вообще постоянно избегал даже всяких о ней разговоров.
Вихров, с своей оставшейся странницей и в сопровождении Мелкова, вошел в
ближайшую избу. Было уже совсем темно. Хозяйка в этом
доме — и, должно быть, девка, а не баба — засветила огонек. Вихров подметил, что она с приведенной странницей переглянулась, и даже они поклонились друг другу.
Направо широкой плотиной связаны были две возвышенности; на
ближайшей красовалось своей греческой колоннадой кукарское главное заводоуправление с господским
домом, а на противоположной качался мохнатыми вершинами редкий сосновый гребень.
Одним утром, не зная, что с собой делать, он лежал в своем нумере, опершись грудью на окно, и с каким-то тупым и бессмысленным любопытством глядел на улицу, на которой происходили обыкновенные сцены: дворник противоположного
дома, в ситцевой рубахе и в вязаной фуфайке, лениво мел мостовую; из квартиры с красными занавесками, в нижнем этаже, выскочила, с кофейником в руках, растрепанная девка и пробежала в
ближайший трактир за водой; прошли потом похороны с факельщиками, с попами впереди и с каретами назади, в которых мелькали черные чепцы и белые плерезы.
Возвратившись к
дому брата, он сел на
ближайший тротуарный столбик, присек огня и закурил трубку.
Тем не менее в одно из
ближайших воскресений он пошел на Плющиху и с колотящимся сердцем взобрался на голубятню, на чердачный этаж старого деревянного московского
дома. Надевши на нос большие очки, скрепленные на сломанной пережабинке куском сургуча, Миртов охотно и внимательно прочитал произведение своего молодого приятеля. Читал он вслух и, по старой привычке, немного нараспев, что придавало сюите важный, глубокий и красиво-печальный характер.
В зале, куда вышел он принять на этот раз Николая Всеволодовича (в другие разы прогуливавшегося, на правах родственника, по всему
дому невозбранно), воспитанный Алеша Телятников, чиновник, а вместе с тем и домашний у губернатора человек, распечатывал в углу у стола пакеты; а в следующей комнате, у
ближайшего к дверям залы окна, поместился один заезжий, толстый и здоровый полковник, друг и бывший сослуживец Ивана Осиповича, и читал «Голос», разумеется не обращая никакого внимания на то, что происходило в зале; даже и сидел спиной.
Хозяин этого нового
дома, мещанин, живший в
ближайшей слободке, только что увидел пожар в своем новом
доме, бросился к нему и успел его отстоять, раскидав с помощью соседей зажженные дрова, сложенные у боковой стены.
Ближайшее знакомство с Головинским произошло как-то само собой, так что Татьяна Власьевна даже испугалась, когда гость сделался в
доме совсем своим человеком, точно он век у них жил.
Дома ближайшей деревушки, деревья леса, протянувшегося зубчатой темной лентой на горизонте, поле в черных и желтых заплатах — все вырисовывалось серо и неясно, точно в тумане.
Сотни неразрывных нитей связывали ее сердце с древними камнями, из которых предки ее построили
дома и сложили стены города, с землей, где лежали кости ее кровных, с легендами, песнями и надеждами людей — теряло сердце матери
ближайшего ему человека и плакало: было оно подобно весам, но, взвешивая любовь к сыну и городу, не могло понять — что легче, что тяжелей.
В
доме такой был обычай, что Марья Николаевна, в качестве друга княгини, всегда должна была присутствовать в числе гостей и к тому же непременно занимать одно из
ближайших к хозяйке мест.
За этим следовало повествование об одиноком житье-бытье княгини Варвары Никаноровны до тех пор, пока ей настало время выдать замуж воспитавшуюся в Петербурге княжну Анастасию Львовну и заняться воспитанием моего отца, но я должна поступить иначе: я должна еще удержаться в этом тихом периоде раннего бабушкиного вдовства, для того чтобы показать облики ее
ближайших друзей и очертить характер ее деятельности за пределами
дома — в обществе.
В эти минуты я чувствую то же самое: пока я писала о бабушке и других предках Протозановского
дома, я не ощущала ничего подобного, но когда теперь мне приходится нарисовать на память
ближайших бабушкиных друзей, которых княгиня избирала не по роду и общественному положению, а по их внутренним, ей одной вполне известным преимуществам, я чувствую в себе невольный трепет.
Но как бы ради того, чтобы окончательно рассеять всякое сомнение в этом слухе, вдруг нежданно-негаданно прибыл Елпидифор Мартыныч, в первый еще раз выехавший из
дому и поставивший непременным долгом для себя прежде всех явиться к Григоровым, как
ближайшим друзьям своим.
Около
дома, в саду, в огороде и в
ближайшей роще с грачовыми гнездами везде бегала со мною сестрица, уцепясь за мою руку, и даже показывала, как хозяйка, кое-что сделанное без меня и в том числе огромную и высокую паровую гряду из навоза, на которой были посажены тыквы, арбузы и дыни.
Жили Норки в небольшом деревянном
доме на углу одной из
ближайших линий и Большого проспекта,
дома которого, как известно, имеют вдоль фасадов довольно густые и тенистые садики, делающие проспект едва ли не самою приятною улицею не только острова, но и всего Петербурга.
В
ближайшей ко мне старинной княжеской усадьбе с вековыми лесами, со знаменитыми оранжереями и с прекрасно устроенным господским
домом в течение двух лет переменилось два владельца, из коих один — еврей.
В самом
доме оказывались изъяны, которые предвещали в
ближайшем будущем очень серьезный расход.
Говоря о
доме Зыбиных, нельзя не упомянуть двух
ближайших родственников Александры Николаевны: добродушного и вечно хихикающего родного ее брата Ник.
Между воротами стоял большой одноэтажный
дом, обращенный подъездом к саду, в котором, кроме
ближайшей кухни, построек не было, так как прекрасный флигель, конюшня и прочие постройки находились против
дома по другую сторону улицы.
К приезду дедушки в
дом съезжались
ближайшие родные: два его племянника Петр и Иван Неофитовичи и родная племянница Анна Неофитовна. Любовь Неофитовна, по отдаленности места жительства, приезжала только крестить моих братьев и сестер вместе с дядею Петром Неофитовичем.
Но кроме этих, весьма существенных, выгод, было еще обстоятельство, которое я считал не менее важным, — и не ошибся: в том же
доме, в
ближайшем соседстве от Писарева, жила наша первая актриса, М. Д. Синецкая; она любила Писарева, как брата, и я был уверен, что она не оставит его без участия и помощи, а умного женского участия при постели больного — ничто заменить не может.
— До безобразия: вместо того чтобы в бедности и недостатках поддержать себя, он первоначально в карты ударился, а тут знакомство свел с самыми маленькими чиновниками: пьянство да дебоширство пошло, а может, и другое прочее, и генеральша наша, действительно, слышавши все это самое, призывает меня, и прежде, бывало, с
ближайшими родственниками никогда не изволила говорить об Ольге Николавне, имени даже их в
доме произносить запрещено было, тут вдруг прямо мне говорят: «Яков Иванов!
Общество составляли всего-навсего — бедная вдова, поручица Степанида Артемьевна, проживавшая в
доме третий год в качестве «приживалки», и еще
ближайшая соседка Марьи Петровны, Софья Ивановна, или просто «Иваниха», как называли ее крестьяне.
Разумеется, все эти нынешние мои воспоминания охватывают один небольшой район нашей
ближайшей местности (Орловский, Мценский и Малоархангельскии уезды) и отражаются в моей памяти только в той форме, в какой они могли быть доступны «барчуку», жившему под родительским крылом, в защищенном от бедствия господском
доме, — и потом воспоминания эти так неполны, бессвязны, отрывочны и поверхностны, что они отнюдь не могут представить многостороннюю картину народного бедствия, но в них все-таки, может быть, найдется нечто пригодное к тому, чтобы представить хоть кое-что из тех обстоятельств, какими сопровождалась ужасная зима в глухой, бесхлебной деревеньке сороковых годов.
Если не веришь Мне, сходи в
ближайший сумасшедший
дом и послушай тех: они все познали что-то и хотели выразить его… и ты слышишь, как шипят и вертят в воздухе колесами эти свалившиеся паровозы, ты замечаешь, с каким трудом они удерживают на месте разбегающиеся черты своих изумленных и пораженных лиц?
Божий храм чудом сохранился на половину от пожара: в то врёмя как рухнул весь купол, загоревшийся, очевидно, от
ближайших изб, крошечная колокольня уцелела, одиноко уходя своим стрельчатым верхом в небо, как бы жалуясь ему на жестокую несправедливость людей, допустивших врагов разрушить
дом Божий.
Это — крайний предел села. Монастырь стоит наверху же, но дальше, на матерой земле позади выгона, на открытом месте. А на крутизне,
ближайшей от пристани, лепятся лачуги… Наверху, в новых улицах, наставили
домов «богатеи», вышедшие в купцы, хлебные скупщики и судохозяева. У иных выведены барские хоромы в два и три этажа, с балконами и даже бельведерами.
К числу
ближайших моих собратов и коллег принадлежал и покойный В.Д.Спасович, чрез которого я знакомился со многими постоянными жителями Петербурга из его единоплеменников. Две-три зимы я много бывал в польских
домах, на обедах и вечерах, и находил всегда, что поляки и у нас, то есть среди своих"завоевателей"и притеснителей, умеют жить бойко, весело, гостеприимно — для тех русских, кто с ними охотно сходится.
К Луи Блану мы отправились вдвоем с Г.И.Вырубовым, приехавшим ко мне на несколько дней. Я нашел ему комнату в нашем же меблированном
доме. Он уже стал, с 1868 года, издавать вместе с Литтре свое обозревание"Philosophic Positive", где в одной из
ближайших книжек и должна была появиться моя статья"Phenomenes du drame moderne".
Оба рано выступили в печати: один — как лирический поэт, другой — как автор статей и беллетристических произведений. Но ссылка уже ждала того, кто через несколько лет очутился за границей сначала с русским паспортом, а потом в качестве эмигранта. Огарев оставался пока
дома — первый из русских владельцев крепостных крестьян, отпустивший на волю целое село; но он не мог оставаться дольше в разлуке со своим дорогим"Сашей"и очутился наконец в Лондоне как
ближайший участник"Колокола".
Сам великий государь показал нам пример ее; с сокрушенным сердцем, со слезами отчаяния на глазах, предал он смерти своего
ближайшего родственника — князя Владимира Андреевича, уличенного в том, что, подкупив царского повара, он замышлял отравить царя, а твой брат должен был дать для того нужное зелье, которое и найдено в одном из подвалов его
дома…
В
ближайшей от Друцка околице, Воргутьеве, было более ста шляхетных католических
домов. Мятежники пустили весть, что идет французский генерал с французским и польским войсками; но хитрость не удалась. Собранная 24-го числа в деревне Филатове шляхта узнала в воинственных пришельцах соседних панов и решительно отказалась верить, а шляхтич Тетерский выразил даже, что если бы сила, то всех бы их следовало перевязать.
Луиза, проводив мать свою, отправилась в рощицу, на
ближайший к
дому холм, мимо которого пролегала феллинская дорога.
Владислав оставался еще у себя
дома, наблюдая, не вспыхнет ли еще где в
ближайшем крае искра из-под угасающего пепла революции.
Жители Новгорода в паническом страхе попрятались в
дома свои, а иные даже покинули жилища и бежали в
ближайшие леса.
Вот дальше в ландо принцессы Савойской,
ближайшей родственницы короля, влезли трое студентов и болтают с нею, точно они у себя
дома.
Перемена экипажа произошла от того, что Сергей Дмитриевич на последней станции,
ближайшей к его имению, остановился не в станционном
доме, а в крестьянской избе, лежавшей близ станции деревеньки, и отпустил почтовых лошадей.
— После смерти матери ты выдашь мне верящее письмо на управление всеми своими делами и
домом, и имением, квартиру нашу мы разделим, и я займу заднюю половину, мы с тобой, таким образом, не будем расставаться, в глазах же света будет весьма естественно, что ты как девушка не можешь жить одна и пригласила к себе своего
ближайшего родственника.